(no subject)

[kittydesade]

В один прекрасный вечер не менее прекрасный экзекутор, Иван Дмитриевич Червяков, сидел во втором ряду кресел и глядел в бинокль на «Корневильские колокола». Он глядел и чувствовал себя на верху блаженства. Но вдруг... В рассказах часто встречается это «но вдруг». Авторы правы: жизнь так полна неожиданностай! Но вдруг лицо его поморщилось, глаза подкатились, дыхание остановилось ... он отвел от глаз бинокль, нагнулся и... апчхи!!! Чихнул, как видите. Чихать никому и нигде не возбраняется. Чихают и мужики, и полицеймейстеры, и иногда даже и тайные советники. Все чихают. Червяков нисколько не сконфузился, утёрся платочком и, как вежливый человек, поглядел вокруг себя: не обеспокоил ли он кого своим чиханием? Но тут уж пришлось сконфузиться. Он увидел, что старичок, сидевший впереди него, в первом ряду кресел, старательно вытирал свою лысину и шею перчаткой и бормотал что-то. В старичке Червяков узнал статского генерала Бризжалова, служащего по ведомству путей сообщения.

«Я его обрызгал! - подумал Червяков - Не мой начальник, чужой, но всё-таки неловко. Извиниться надо.»

Червяков кашлянул, подался туловищем вперёд и зашептал на ухо генералу:

-- Извините, ваше-ство, я вас обрызгал... я не чаянно...
-- Ничего-ничего...
-- Ради бога, извините. Я ведь... я не желал!
-- Ах, сидите, пожалуйста! Дайте слушать!

Червяков сконфузился, глупо улыбнулся и начал глядеть на сцену. Глядел он, но уж блаженства больше не чувствовал. Его начало помучивать беспокойство. В антракте он подошёл к Бризжалову, походил возле него и, поборовши робость, пробормотал:
-- Я вас обрызгал, ваше-ство. Простите... Я ведь... не то чтобы...
-- Ах, полноте... Я уж забыл, а вы всё о том же! -- сказал генерал и нетерпеливо шевельнул нижней губой.

«Забыл, а у самого ехидство в глазах-- подумал Червяков, подозрительно поглядывая на генерала. 00 И говорить не хочет... Надо бы ему объяснить, что я вовсе не желал... Что это закон природы, а то подумает, что я плюнуть хотел. Теперь не подумает, так после подумает!..»

Придя домой, Червяков рассказал жене о своём невежестве. Жена, как показалось ему, слишком легкомысленно отнеслась к происшедшему; она только испугалась, а потом, когда узнала, что Бризжалов «чужой», успокоилась.

-- А всё-таки ты сходи, извинись, -- сказала она. Подумает, что ты себя в публике держать не умеешь!
-- То-то вот и есть! Я извиниялся, да он как-то странно... Ни одного слова путного не сказал. Да и некогда было разговаривать.

На другой день Червяков надел новый вицмундир, подстригся и пошёл к Бризжалову объяснить... Войдя в приёмную генерала, он увидел там много просителей, а между просителями и самого генерала, который уже начал приём прошеннй. Опросив несколько просителей, генерал поднял глаза и на Червякова.

-- Вчера в «Аркадии», ежели припомните ваше-ство, -- начал докладывать экзекутор, -- я чихнул-с и ... нечаянно обрызгал... Изв...
-- Какие пустяки... Бог знает что! Вам что угодно? -- обратился генерал к следующему просителю.
«Говорить не хочет! -- подумал Червяков, бледнея. -- Сердится, значит... Нет этого недьзя так оставить... Я ему объясню».

Когда генерал кончил беседу с последним просителем и направился во внутренние апартаменты, Червяков шагнул за ним и забормотал:

-- Ваше-ство! Ежели я осмеливаюсь беспокоить ваше-ство, то именно из чувства, могу сказать раскаяния!... Не нарочно, сами изволите знать-с!

Генерал состроил плаксивое лицо и махнул рукой.

-- Да вы просто смеётесь, милостисдарь! -- сказал он, скрываясь за дверью.
«Какие же тут насмешки? -- подумал Червяков.
-- Вовсе тут нет никаких насмешек! Генерал, а не может понять! Когда так, не стану же я больше извиняться перед этим фанфароном! Чёрт с ним! Напишу ему письмо, а ходить не стану! Ей-Богу, не стану!»
-- Так думал Червяков, идя домой. Письма генералу он не написал. Думал, и никах не выдумал этого письма. Пришлось на другой день идти самому объяснять.
-- Я вчера приходил беспокоить ваше-ство, -- забормотал он, когда генерал поднял на него вопрошающие глаза, -- не для того, чтобы смеяться, как вы изволили сказать. Я извинялся за то, что, чихая, брызнул-с... а смеяться я и не думал. Смею ли я смеяться? Ежели мы будем смеяться, так никакого тогда, значит, и уважения к персонам... не будет...
-- Пошёл вон!! -- гаркнул вдруг посиневший и затрясшийся генерал.
-- Что-с -- спросил шёпотом Червяков, млея от ужаса.
-- Пошёл вон!! -- повторил генерал, затопав ногам.

В животе у Червякова что-то оторвалось. Ничего не видя, ничего не слыша, он попятился к двери, вышел на улицу и поплёлся... Придя машинально домой, не снимая вицмундира, он лёг на диван и... помер.